Главная Home Назад Back E-mail

В известном послании конференции трех континентов он еще раз подтвердил свою позицию: “И где бы ни настигла нас смерть, мы должны встретить ее с гордо поднятой головой, и пусть наши товарищи услышат наш боевой клич, пусть подхватят наше оружие, пусть споют под музыку пулеметов и прощальную песню, и новые песни борьбы и побед”.

Именно такой и была его собственная смерть.

Со времени убийства в Ла-Игере, бедном, до той поры никому ни известном селении, много было написано и сказано о смерти Че. Для одних он уже человек из легенды, для других, его врагов, — объект злобной клеветы; для третьих, кто уважал и любил его, — самый совершенный образец современного революционера. Поначалу палачи пытались скрыть правду о своем злодеянии. Полковник Хоакин Сентено Анайя сообщил из своей штаб-квартиры, что Гевара был убит в кровопролитном бою между партизанами и правительственными войсками в местечке Ла-Игера, в 35 километрах от Валье-Гранде. “Бой длился четыре часа, — утверждал Анайя, — но Гевара, раненный в живот и легкое, скончался в самом его начале”. А несколько часов спустя главнокомандующий вооруженных сил Боливии генерал Альфредо Овандо Кандиа заявит: “Смерть Гевары означает конец партизанского движения в Боливии, которым с марта месяца руководил этот кубинец аргентинского происхождения. Действия мятежников — не что иное, как безрассудная авантюра, которая и не могла иметь другого исхода”. А Баррьентос самодовольно утверждал: “Для нас вопроса о партизанах больше не существует”.

Трем кубинцам, избежавшим засады в Чуро, удалось прорвать кольцо окружения и благодаря собственной отваге и помощи, которую им не раз оказывало местное население, добраться до чилийской границы, а оттуда — в Манилу (кодовое название Гаваны). Они и рассказали о том, как разворачивался бой 8 октября. Некоторые детали сообщили журналисты из разных стран, которые, преодолев многочисленные препятствия, смогли добраться до места событий и опросить свидетелей.

Французская журналистка, беседовавшая с учительницей школы в Ла-Игере, в которой Че провел свои последние часы, пишет: “Утром следующего дня, в понедельник, Гевара захотел поговорить с школьной учительницей. Она была единственным человеком, с кем он хотел говорить и говорил... Хулия Кортес рассказала: “Я очень боялась, потому что думала, что иду к злодею, а увидела человека с приятной внешностью, с взглядом спокойным, добрым и лукавым одновременно, который я никак не могла выдержать”. Пошутив по поводу орфографической ошибки в надписи на классной доске, Че сказал: “Знаете, на Кубе совсем другие школы. А ведь эта — скорее тюрьма! Как же здесь учиться детям крестьян?! Это антипедагогично”. Учительница вспоминает: “У него был такой взгляд, что я не могла оторвать глаз от пола”. По ее словам, в полдень Че позвал ее снова, но на этот раз она не пошла. Журналистке она призналась: “Не знаю, почему я не пошла к нему, но теперь я жалею об этом”.

Че, раненый, ничего не знавший о судьбе своих товарищей, но наверняка хорошо ее представлявший, хотел поговорить с учительницей. Но к врагам, пытавшимся допросить его, он не скрывал своего презрения. Те, кто своим преступлением в Ла-Игере запятнал руки кровью, еще расскажут о своих “подвигах”, похоже, мало заботясь о том, что их рассказы не совпадут с заявлениями официальных лиц.

Также имеется свидетельство монаха-доминиканца Роджера Шиллера, который, узнав о том, что происходит в Ла-Игере, прибыл туда верхом на лошади в 3 часа дня. “Но его уже убили, — говорит он и добавляет: — Я пошел в школу, там все было в крови...” Видимо, для того, чтобы уничтожить все следы своего преступления, власти приказали стереть с лице земли ту школу — немого свидетеля агонии и смерти Че. Выстрел капрала Марио Терана оборвал жизнь революционера, который на всем своем пути от Сьерра-Маэстры до боливийских нагорий сеял в сердцах людей зерна справедливости и любви. В носилках, привязанных к полозьям вертолета, еще теплый труп Че Гевары был доставлен в Валье-Гранде.

“Порой повстречается убогая деревушка и загорелый крестьянин, порой маленький ручеек или тропинка, убегающая в глубь сельвы, порой дробилка или просто дерево. Но когда вдруг скажут “здесь был Че” или “с ним разговаривал Че”; когда с вершины на высоте двух тысяч метров укажут на ущелья, долины, реки — Маисикури и Гранде, — окутанные облаками, и добавят “здесь прошел Че” — все это сразу же превращается в историю, в нечто, неподвластное ни человеку, ни ходу времени. Крохотные селения, которых нет ни на одной карте, люди, о которых никто и никогда не слышал, оказываются в центре внимания всего мира потому, что они так или иначе связаны с Че, всепобеждающей силой его примера”. Так писал на страницах журнала “Куба” в октябре 1971 года (издание на испанском языке) уругвайский журналист Эрнесто Гонсалес Бермехо, побывавший там, где пролег путь Че в Боливии. Эти строки приобретают еще большую значимость сегодня, когда видишь, что время не только бессильно стереть память о Че, но, наоборот, его присутствие рядом становится почти осязаемым. Он с нами, в нас, во всем, что нас окружает. О Че слагают легенды, мифы, людская память лепит фигуру героя, над которым не властны ни жизнь, ни смерть.

Валье-Гранде с его семью тысячами жителей — по-прежнему тихий и пыльный городок с площадью, городским управлением — алькальдией, кривыми мощенными булыжником улочками и больницей. Именно в эту больницу “Сеньор де Мальта” был доставлен труп Че. Больница вошла в историю 9 октября 1967 года, и с тех пор она стала, по словам старого привратника, “как храм, в который все стремятся”. Жители городка с нескрываемым недоверием смотрят на каждого приезжего, вопрошая себя: “кто это?”, “что ему здесь надо?” Их опасения возрастают еще больше, если их начинают расспрашивать о Че. Однако за этой внешней суровостью они скрывают от посторонних глаз свои воспоминания и легенды о Че, передавая их друг другу на ухо, шепотом. Постепенно вам удается узнать что-то. Например, в Валье-Гранде есть улица, которую его жители по всеобщему согласию называют улицей Эрнесто Че Гевары, и хотя, разумеется, властям это вряд ли по душе, люди признают только это название.

Представляется удивительным, порой даже невероятным, как часто можно встретить в Валье-Гранде напоминание о Че, идет ли речь о плакатах или вырезках из газет и журналов — они есть практически в каждом доме, независимо от политических убеждений его хозяев. В этом тихом и унылом городишке пожилая женщина, свидетельница событий тех дней, рассказывает: “Че лежал перед нами в разодранной одежде, без ботинок, без носков... Его широко открытые глаза были как две звездочки...” Крестьянка с опаленным солнцем лицом срывающимся от волнения голосом говорит: “Партизаны боролись за свои идеалы. Нам раньше никогда не приходилось видеть, чтобы кто-то отдавал жизнь за идеалы”. А горожанин, преодолевая традиционную сдержанность, вспоминает: “Это были настоящие люди... Че лежал на носилках, и глаза его смотрели на нас. Он был как живой...”

Вот так сейчас, в 1987 году, в Валье-Гранде живы воспоминания о Че. А многие женщины этого городка каждый понедельник зажигают свечку “за упокой души Че”, отдавшего жизнь за счастье бедняков. Они говорят, что до сих пор не знают, за что убили Че и почему его не привезли в город живым, если он был только ранен. “Нечто более сильное, чем безмолвие, равнодушие и скука ощущается в самой атмосфере Валье-Гранде”, — писал Бермехо в 1971 году. И сегодня, 20 лет спустя, то же ощущение присутствия Че царит над тихими улочками этого городка, где, по словам одного из его жителей, “каждый камень и дорожная пыль — это саван, в который укрыт священный прах партизан и их командира”.

В Ла-Пасе, самой высокой столице мира — 3100 метров над уровнем моря, — образ противостоит времени и забвению. Жители города хранят немало воспоминаний и, что вполне объяснимо, более охотно, чем в Валье-Гранде, делятся ими. Здесь прохожие не только ответят на вопросы журналиста, но и любезно проводят его в Монтикуло — район, где жила Таня Партизанка, которая погибла в августе 1967 года, сражаясь в отряде героя Сьерра-Маэстры Вило Акуньи. Таня – Айде Тамара Бунке – жила в Ла-Пасе под именем Лауры Гутьеррес, готовя внедрение партизанских групп в Ньянкауасу. Здесь вписала она одну из самых замечательных страниц в историю борьбы латиноамериканских женщин за свободу и независимость. Министерство образования, где она часто бывала, работая в Комиссии по изучению фольклора при этом министерстве; Национальная библиотека; площадь Изабеллы Католической; кинотеатр "Монхе Камперо"; рынок Ланса; улица Ландаета; сауна в Ачумани – здесь Таня выходила на связь с человеком по кличке Мерси, доставлявшем из гаваны инструкции для революционерки, которой Че доверил трудное и ответственное задание.

На стенах домов Ла-Паса можно увидеть сделанные второпях надписи "Че жив!". Приезжий будет удивлен, увидев в университете св.Андрея тщательно выписанное панно, с которого на него смотрит улыбающийся Че-партизан. Призывы и лозунги здесь никогда не исчезают.

Почти каждый покажет вам отель “Копакабана”, где, как говорят, жил Че перед тем, как отправиться в Ньянкауасу. А в старинном квартале города, там, где находятся улицы Риосино и Аплинар Хаен с их булыжными мостовыми и балконами колониальной архитектуры, изящно укрытыми вьюнками, вам поведают о ярмарке Аласитас, которая устраивается 24 января каждого года в честь Экеко, древнего бога богатства и изобилия у индейцев аймара. Сюда со всей страны стекаются мастера кустарных промыслов, и каждый посетитель может найти здесь товар по душе. Особым успехом пользуются изделия, символизирующие жизнь в ее развитии. И в числе таких сувениров на этой ярмарке можно приобрести крупные семена плодов или деревянные дощечки с искусно выполненным изображением Че. Один профессор из Ла-Паса объясняет это так: “Че присутствует в кустарных работах народа как символ его надежд”. А студент рассказывает, что каждый год 8 октября на заводах и в профсоюзных объединениях, в школах и университете и даже в палате депутатов, как это было при правительстве Силеса Суасо, память павших партизан отмечается минутой молчания.

В этот город, где о нем хранят столько воспоминаний, Че приехал 4 ноября 1966 года под именем Адольфо Мены Гонсалеса. Здесь его целью, осуществлению которой он придавал первостепенное значение, было сформировать партизанскую группу, призванную в дальнейшем стать ядром широкого революционного движения, которое должно было повести фронтальное наступление на империализм. Че уверенно шел к намеченной цели. Прекрасно понимая, что борьба предстоит долгая и что ему вряд ли суждено будет увидеть ее исход, Че настолько был уверен в конечной победе, что ни на мгновение не сомневался в правильности своих планов. Дневник Че, в котором многие хотели бы видеть свидетельство его одиночества и неудач, в действительности же говорит об обратном — об убежденности и мужестве того, кто не побоялся взять на себя тяжелейшую роль творца истории, в которой смерть — “обычное дело”.

Несколько месяцев назад известный боливийский кинорежиссер Хорхе Санхинес сказал: “Боливия, которую Че мечтал освободить, сегодня изменилась. Ее народ уже не тот простодушный, каким он был, когда Че появился в дремучей сельве Ньянкауасу. Возросли опыт и политическая зрелость рабочих и крестьян. Все большее их число начинает понимать, что нес им Че. Это выросшее самосознание народа, несомненно, является частью победы, которую Че одержал в Боливии ценой своей жизни, силой своих убеждений”.

Воспроизводится по: Из Орьенте в Анды //Куба.–Сентябрь, 1987.–№ 9.–C. 16 – 18. 

Главная Home Назад Back E-mail